— Идиоты! — выкрикивает им вслед администратор. — Завтра вы здесь не работаете!

— Ну нахуй! Уж лучше быть безработным, чем оставаться здесь! — бросает ей напоследок охранник Коля.

В итоге нас остаётся трое: я, Даша и Вероника, которая не уходит только потому, что едва держится на ногах. Мои нервы тоже сдают, и я направляюсь на выход из кухни. Только другой: тот, что ведёт в зал.

— Ты куда? — шипит Даша, перехватывая меня за рукав пуловера. — Совсем головы на плечах нет?

— Они сейчас убьют его, — отвечаю ей.

— Значит заслужил.

Я на секунду перевожу взгляд на администратора и прищуриваюсь. Несколько месяцев назад у неё и Глеба Семёновича был кратковременный необязывающий роман и хотя Даша на каждом углу рассказывала, что это не более, чем интрижка, которая ничего для неё не значила, сейчас в её глазах я вижу другое — обиженную, но по уши влюблённую женщину.

— Ты совсем спятила, Даш? — спрашиваю её, выдергивая руку. — То, что шеф поимел тебя и бросил не даёт никакого права бездействовать. Это низко — мстить ему именно так.

— Ещё одна идиотка, — обречённо отвечает она и отходит в сторону.

Теперь, когда передо мной нет никаких препятствий, я толкаю дверь в зал и застаю ужасающую картину. Тошнота усиленно подбирается к горлу, а в ноздри ударяет приторный запах крови, потому что лицо Глеба Семёновича разбито до «мяса» и мало напоминает его самого. Распознать можно только по одежде: перепачканной голубой рубашке и чёрных джинсах.

От застывшего в венах страха мне хочется свернуть назад. Хочется передумать и точно так же, как и остальные, сбежать отсюда куда глаза глядят, но в то время пока я боюсь, ноги сами несут меня к Андрею. Что я скажу ему? О чём попрошу? Послушает ли он меня? Сейчас это не имеет никакого значения. Я не прощу себе, если не попробую.

Над Глебом Семёновичем возвышаются два здоровенных амбала, которые держат его обессиленного под руки. Именно амбалы выполняют поручения данные свыше и применяют к Глебу физическую силу. В момент, когда один из них оттягивает начальника за волосы и заносит кулак над обезображенным лицом, из моей груди вырывается умоляющий крик:

— Отпустите его!

Несколько пар глаз поворачиваются в мою сторону в том числе и глаза Андрея. Сейчас они чужие: дикие и незнакомые, затянутые глубокой чернотой. Его брови заметно хмурятся, губы сжимаются в тонкую линию, а на челюстях ходят желваки.

— Ты кто блядь такая? — спрашивает меня амбал.

— Пожалуйста, отпустите его… — прошу дрогнувшим голосом. — Андрей…

Муратов внимательно наблюдает за мной. Неторопливо достаёт из пачки новую сигарету, чиркает зажигалкой, подкуривает и глубоко затягивается сизым дымом при этом ни на секунду не теряя меня из виду. Сейчас он не отец моей подруги, он монстр без души и сердца, и я по-настоящему боюсь его.

— Сейчас допиздишься, малышка, — скалится амбал. — Беги отсюда, пока ещё между твоих хорошеньких ножек никто из нас не пристроился.

Внутренности скручивает от гадливости, но я ни на шаг не отступаю назад. Каким-то шестым чувством понимаю, что Андрей не позволит им этого сделать.

Муратов поднимается с места и твёрдой походкой, сбивая пепел прямо на пол, направляется в мою сторону. Пульс начинает зашкаливать, когда расстояние между нами сокращается до полуметра.

— Не лезь куда тебя не просят, Нина, — цедит он с трудом сдерживая свой гнев. — Ты что здесь делаешь?

— Работаю… — отвечаю почти бесшумно.

Колени подгибаются от страха, когда Андрей достаёт из кармана брюк ключи от автомобиля и кивает на меня одному из амбалов.

— Проводите её до автомобиля. Я скоро буду.

Его команду выполняют моментально и выводят меня на улицу. Никто амбалов не применяет ко мне силу, потому что я не оказываю никакого сопротивления, лишь иду в нужном направлении содрогаясь от сильного порыва ветра.

Нужно было вернуться в раздевалку и забрать верхнюю одежду, но внутреннее чутье шептало мне, что Андрея опасно не слушаться.

Глава 12.2

***

В салоне автомобиля холодно до такой степени, что начинают стучать зубы.

Взволнованно поглядываю на центральный вход ресторана и думаю о том, что давно бы успела сбегать и взять свою верхнюю одежду, если бы не амбал, который стоит у багажника, курит сигарету и искоса за мной наблюдает.

Андрея нет уже больше десяти минут, а он обещал, что придёт совсем скоро. Вот только зачем? О чем мы будем с ним говорить? Почему бы просто не отпустить меня на все четыре стороны?

Из одежды на мне только балетки и стандартная рабочая униформа, состоящая из юбки и пуловера. А на улице, между прочим, ноябрь месяц и ночная температура опустилась до минусовой отметки. Чтобы чем-то занять себя и отвлечь от плохих мыслей, начинаю щёлкать кнопки на приборной панели. Где-то здесь должна включиться печка… Должна же? Пальцы коченеют, а зубы начинают стучать ещё громче и отчётливее. От нервов или холода уже не разберу. Разозлившись на собственную нерасторопность, бью кулаком по приборной панели и чувствую, как по ногам начинает дуть теплый воздух. Включилась.

Андрей появляется на горизонте через несколько минут. Идёт по направлению к автомобилю твёрдой походкой, разговаривая с кем-то по телефону. По непроницаемому лицу не разберёшь: злится он или уже отошёл? Глаза безразличные и холодные, будто не по его приказу только что избили человека. Меня передергивает. Надеюсь, что Глеб Семёнович не останется после этого инвалидом.

— Проконтролируй, Антон, — доносится до меня стальной голос Андрея. — И обязательно потом набери.

Он открывает дверцу автомобиля, моментально заполняя салон уличной прохладой. Обнимаю себя руками за плечи и стараюсь не смотреть в его сторону. Спокойно, Нина, это всего лишь отец Лерки и он не сделает тебе ничего плохого. Максимум, накричит за то, что влезла в его разборки с владельцем «Монтаны». Нашептывая себе под нос утешительные слова стараюсь не думать о другой стороне Андрея — тёмной и опасной, которую боюсь до оцепенения.

— Он жив? — спрашиваю, когда в салоне воцаряется тишина.

Муратов бросает телефон на приборную панель, блокирует двери и впервые за время своего присутствия в машине смотрит в мою сторону. Так долго и пронзительно, будто впервые меня видит. Боковым зрением замечаю, как его взгляд проходится по лицу, а затем опускается ниже: к шее и V-образному декольте, которое заканчивается над ложбинкой груди. Сердечный ритм разгоняется до галопа за считанные секунды. Я не двигаюсь, не дышу, только жду, когда он перестанет так открыто меня рассматривать.

— Он жив, — отвечает коротко Муратов.

— Что будет с «Монтаной»?

— Мм, дай подумать, — ёрничает над моим вопросом. — Ничего хорошего.

Я всхлипываю и отворачиваю голову к окну, чтобы Андрей не заметил, что я плачу. Несмотря ни на что, мне нравилось здесь работать.

Андрей тут же заводит двигатель и так резко срывается с места, что меня машинально вжимает в сиденье. Он в ярости. Он злится. И его дальнее поведение для меня одна большая загадка. Я убедилась в том, что криминальные авторитеты не пушистые зайки и теперь у меня практически не осталось сомнений, что «Элладу» поджёг именно Андрей.

— Пристегнись, — произносит строго.

Скорость, с которой он разгоняется по дороге запредельная. Я только сильнее цепляюсь в дверную ручку и чувствую, как закладывает уши и парализует тело.

— Куда ты везёшь меня? — спрашиваю сквозь зубы. — И что я вообще делаю в твоём автомобиле?

— Я сказал: пристегнись, — лишь произносит он.

Бросив на меня короткий взгляд и убедившись в том, что я не собираюсь этого делать, Андрей резко выворачивает руль вправо и приезжает в какой-то двор. Отец Лерки глушит двигатель, поворачивается в мою сторону и пристёгивает чёртовым ремнем безопасности, словно маленькую. В этот момент я не дышу. Сижу, вжавшись в кожаное сиденье и мечтаю раствориться, потому что Андрей настолько близко, что кружится голова, а в висках пульсирует одна-единственная мысль: только бы он меня поцеловал. Я знаю, что это неправильно, чувствовать к нему что-то подобное после его намеренной жестокости по отношению к другим людям, но ничего поделать с собой не могу.